Шлите на то, с которого я Вам высылал фотографии магнитной мины. Very Happy
Ловите
Там есть документы, относящиеся к организации переписки военнопленных с родными и близкими. Возможно, четырехзначные номера это то, что писалось на конвертах?
Вот такой документ:
СПРАВКА МВД СССР НА ИМЯ И.В. СТАЛИНА, В.М. МОЛОТОВА, Л.П. БЕРИИ,
А.А. ЖДАНОВА О СОСТОЯНИИ И ХАРАКТЕРЕ ПЕРЕПИСКИ
ВОЕННОПЛЕННЫХ НЕМЦЕВ, АВСРИЙЦЕВ, ВЕНГРОВ
И РУМЫН ЗА ПЕРИОД С 1 ИЮНЯ
ПО 1 СЕНТЯБРЯ 1947 г.Москва 30 сентября 1947 г.
Сов. секретно
т. Сталину
т. Молотову
т. Берии
т. Жданову
№ 4864/к
С 1 июня по 1 сентября с.г. военнопленными немцами, австрийцами, венграми и румынами было
отправлено на родину 4 933 725 почтовых открыток, в том числе в Германию — 4 060 850, в
Австрию — 242 220, в Венгрию — 449 739 и в Румынию — 180 916.
За это же время в адреса военнопленных поступило из-за границы 15 209 385 писем, в том
числе из Германии — 12 520 165, из Австрии — 745 689, из Венгрии –1 385 081 и из Румынии —
558 450.
В письмах, отправляемых за границу, большинство военнопленных пишет о надежде на скорое
возвращение на родину, сообщает об условиях содержания, отдыхе, состоянии здоровья и
3. У ч е т и с о д е р ж а н и е
153
обращении со стороны администрации лагерей, призывает к построению новой демократической
Германии.
Приводятся наиболее характерные выдержки из писем военнопленных:
Военнопленный Рихтгаммпер жене в г. Амберг (Германия):
«Я здоров, с нетерпением жду дня освобождения. Обращение с нами наилучшее. За хорошую
работу мне был предоставлен 8-дневный отдых в очень благоприятных условиях».
Военнопленный Вайгл отцу в Марктредитц (Германия):
«У нас хорошая музыка, оркестр, получаем газеты с родины, бывает кино, слушаем радио и
известия с родины. Могу хорошо разбираться в политике. Имею работу. У нас работает театр, еда
хорошая. Надеюсь на скорое свидание».
Военнопленный Добихт жене в г. Нейбург на Дунае (Германия):
«Я писал тебе, Эльза, о нашем лагере и культурной жизни. Действительно, образцово и примерно
в нашем лагере, в Советском Союзе. Клуб, кино, театр, прекрасные помещения для спорта и отдыха».
Военнопленный Файфер родственникам, проживающим в Саарской обл.:
«Если бы германское население хотя бы одну часть отваги и энергии, с которой оно вело войну с
Советским Союзом, применило в борьбе с гитлеризмом, тогда бы денацификация пошла у нас совсем
иначе. Но приступать к этому еще и сейчас не поздно. Мы имеем хорошего друга — Советский Союз,
который нам поможет. Если бы на Западе мы имели таких друзей, то для немецкого народа было бы
во всех отношениях лучше».
Военнопленный Штрайернагель жене в г. Райхельсгейм (английская зона оккупации Германии):
«Твоя фотография мне сказала все, могла не писать остального. Обо мне не беспокойся, живу
хорошо; у вас, очевидно, не так. Теперь мне ясно, что англичане и американцы меньше думают о вас,
чем русские. То, что вы получаете на неделю, мы получаем почти что на один день».
Военнопленный Дитмер отцу в г. Ашаффенбург (американская зона):
«Каковы виды на урожай? Россия ожидает рекордного урожая, который одинаково нужен и здесь
и там. Американец ведь снова половину уничтожит, тогда как Европа голодает».
Военнопленный Гассе отцу в г. Эльсфлет (английская зона):
«Скоро я вернусь на родину. Но прежде всего нужно помочь русскому народу восстановить то,
что разрушила наша армия. Вы пишете, что ты, папа и брат мой ходите без работы. Нужно очистить
нашу родину от проклятых фашистов так же, как в Восточной зоне, тогда и вы не будете
безработными».
Военнопленный Крумферт родственникам в г. Берлин:
«Я терпеливо жду нашего возвращения на родину, где мы прогресс».
Военнопленный Штромаер жене в г. Фюссгейнгайм (французская зона оккупации):
«Я тебе должен открыто признаться, что мы боялись попасть в русский плен лишь потому, что
министр пропаганды третьей империи Геббельс нас грубо обманывал. Два г., которые я провел в
плену, оставили у меня наилучшие впечатления о русском народе, который свободно и мирно
трудится и не имеет к нам той ненависти, которую он вправе к нам питать. Я вернусь домой с
хорошим впечатлением о России».
Военнопленный Гергард родным в г. Лейпциг:
«В нашем лагере u1086 открыли дом отдыха, где мы в течение 10 суток не работаем, а только
отдыхаем. Это настоящий отдых, днем читаем, играем, вечером устраивают для нас концерты, кино и
другие увеселительные представления. Питание хорошее, белье дают чистое, но в дом отдыха не
все попадают, а лучшие люди по работе».
Военнопленный Нестиан матери в г. Лейпциг:
«Газеты и журналы, которые мы в большом количестве получаем с родины, рисуют нам ясную
картину выборов в Восточной зоне, а также и о том, что было проделано демократическими партиями
в Германии. Я полностью убежден, что рабочий класс в Восточной зоне пользуется большой
поддержкой русских в борьбе против плутократии и реакции».
Наряду с положительными отзывами в отдельных письмах встречаются клеветнические
сообщения о Советском Союзе и отрицательные отзывы о жизни в лагерях.
3. У ч е т и с о д е р ж а н и е
154
Военнопленный Просвиммер жене в Германию:
«Я живу плохо, тяжелая работа и вечный голод, надежды на возвращение домой нет».
Военнопленный Кехель жене в Германию:
«В настоящее время с питанием неважно, голод обычно нас сопровождает, работать приходится
много, чувствую себя плохо, домой попаду, видно, нескоро».
Военнопленный Ценкнер родственникам в Германию:
«Я очень доволен, что мои вещи целы, а то в этих лохмотьях, в каких в настоящее время хожу, я
не могу появиться дома».
Военнопленный Мангарт родственникам в Германию:
«Надеюсь, что пасху в 1948 г. [буду] проводить с вами. Да, уж прошло 2 года после окончания
войны, а мы, военнопленные, сидим за колючей проволокой. Еще говорят о каком-то мире во всем
мире, о социализме, в общем, прекрасные фразы, а нас держат за проволокой и разлучают сына с
матерью, мужа с женой и отца с семьей».
Военнопленный Кетеринг родственникам в Германию:
«У меня все старая песня — много работы и мало еды. Я никогда не думал, что при таком
ограниченном питании можно выполнять такую работу».
В письмах, адресованных военнопленным, родственники последних высказывают нетерпение по
поводу их возвращения, сообщают о жизни населения в различных u1079 зонах оккупации Германии, об
отношении его к оккупационным властям, о демократических преобразованиях, проводимых в
советской зоне оккупации. В письмах, поступающих из английской зоны оккупации, положительных
отзывов о жизни немецкого населения почти не встречается.
Приводятся наиболее характерные выдержки из писем, поступивших в адреса военнопленных:
Американская зона оккупации
Военнопленному Мебиосу Хорсту пишет Мебиос Герберт из г. Халлендорф:
«Я все же надеюсь, что военнопленные теперь наконец будут отпущены. Слава богу, министры
иностранных дел договорились в Москве, что 31 декабря 1948 г. военнопленных отпустят. Такое
великодушие...Прямо не верится...».
Военнопленному Фремелю Эмилю пишет Фремель из г. Карлсруэ, Баден:
«Отовсюду отпускают военнопленных очень медленно, и в первую очередь больных и
нетрудоспособных. Только американцы утверждают, что они освободили всех своих военнопленных,
но очень многие военнопленные переданы Франции и Англии, так как эти страны остро нуждаются в
рабочей силе».
Военнопленному Розенталю Фридриху пишет Розенталь из Верхней Баварии:
«Во Франкфурте находятся американцы, и там они передают французам целые эшелоны
военнопленных».
Военнопленному Шрайегу Антону пишет Шадуц Август из Баварии:
«Что мы себе приготовили, то и имеем. Внешне Германия не заслуживает больше названия —
родина. Что может быть хуже, чем распад народа. Стараются возобновить положение 1932 г., но
плохо удается. Ничего хорошего пока не видно. Положение несладкое».
Военнопленному Шпруху Георгу пишет Рормаер Лиа из г. Мюнхена:
«Долго ли еще мы должны терпеть эту нужду? С питанием стало очень тяжело и на следующий
месяц обещают нормы еще уменьшить. Если американцы думают заморить нас голодом, то лучше
сказали бы сразу и не обманывали нас сказками о том, что в русской зоне еще хуже».
Военнопленному Пошлю Вальтеру пишет дочь из г. Вайнсбург, Бавария:
«К сожалению, война не уничтожила еще всех нацистов. Большинство нацистов ходит на
свободе. А те, которые осмеливаются высказывать u1076 демократические мысли, преследуются
сотрудниками американской разведки».
Английская зона оккупации
Военнопленному Фиген Гансу пишет Фиген И. из г. Гайзенкирхен:
«Постепенно нищета приводит к волнениям. Часто слышно о восстаниях и голодных
забастовках, но это не улучшает положения с продовольствием. Все это ведет к новой войне. Народ
3. У ч е т и с о д е р ж а н и е
155
стал плохим. Он не знает никаких сдерживающих начал. Везде воруют и крадут. Создались банды.
Люди ходят по домам за милостыней. В Аахене в день бывает до 6 случаев самоубийства, в месяц —
1000 краж. Это — Германия без правительства, где каждый поступает по собственному усмотрению».
Военнопленному Билеру Эриху пишет Гелерман из г. Аахен:
«Спрашиваешь, как обстоит дело с питанием. Сейчас американская и наша, английская, зоны
экономически объединились и мы надеялись, что станет немного лучше. Они обещали нам на словах
и на бумаге 50 гр. жиров в месяц для взрослых. Физическое состояние взрослых настолько
ухудшилось, что им пришлось добавить по 50 гр. жиров, чтобы последние не умерли. Эти жиры
отобрали у детей. Когда же состояние детей ухудшится, тогда жиры отберут у взрослых и добавят
опять детям. И так все время. Нищета огромная».
Военнопленному Ронгену Генриху пишет Ронген Гертруда из г. Штеттина:
«Англичане у нас теперь делают обыски в домах. Они забирают свиней, которые весят больше
40 кг. В городах жизнь еще хуже. Там свирепствует тиф».
Военнопленному Молу Фрицу пишет жена из г. Гисвайд:
«В английской зоне господствует большой голод. Об этом ты в плену уже слыхал. Мои родители
мне помогают, чем могут. Завтра утром я пойду в русскую зону. Я хочу письмо тебе сдать там, откуда
письма идут быстрее. В русской зоне восстановление идет гораздо быстрее. Наверное, коммунизм
все же лучше, чем здесь у нас СПГ и 50 других партий».
Военнопленному Принцу Гайнцу пишет Принц Элиза из г. Дюссельдорфа:
«Большая часть населения в английской зоне голодает. Хлеб — настоящий свинец. Пекари его
не могут склеить, а люди едят. Картофель у крестьян гниет, а население ничего не получает. А если
что–либо для населения, то это уходит на сторону, а затем на черный рынок. У нас будут выборы. Я
буду голосовать только за коммунистов. Здесь даже произошла демонстрация голодающих. Рабочие
бросили работу, но это пока не помогло. Для немецкого населения ничего нет. Мы должны только
дрожать перед англичанами».
Военнопленному Шинку Отто пишет жена из г. Брауншвейг:
«Уже 8 дней проходят демонстрации в городах английской зоны. Я боюсь выходить на улицу при
настоящих обстоятельствах. Страшно смотреть на эту картину. Английская офицерская гостиница
(бывшая биржа) была демонстрантами взята штурмом и ограблена, после этого ее зажгли. Когда
прибыла пожарная команда, то у нее отобрали шланги. Стоящие английские машины были
перевернуты и тоже зажжены. Атаковано было также и городское управление. Демонстранты
выступали даже против полиции».
Французская зона оккупации
Военнопленному Шоберу Герхарду пишет Шобер Фердинанд из г. Вальфах, Рейнская обл.:
«Тебя, наверное, скоро отпустят домой и ты этому радуешься. Не хочу тебя разочаровывать, но
правду сказать нужно. Условия жизни во французской зоне очень плохие, кругом бедствие и голод.
Перспектив на лучшее будущее не видно. Тебе лучше живется в плену, чем нам здесь на свободе и
на родине».
Военнопленному Вайеру Эриху пишет жена из г. Цвишенон:
«Надежды на улучшение нет. Кругом голодные забастовки. Чтобы заглушить крики миллионов
умирающих от голода здесь во Французской зоне все газеты пишут, что хуже, чем в русской зоне,
нигде нет».
Военнопленному Губену Адольфу пишет жена из г. Базель:
«В первое время по приходе к нам французов, нам пришлось пережить тяжелые времена —
грабежи, насилия, нам пришлось отдать много вещей и многое другое».
Советская зона оккупации
Военнопленному Деннингу Рудольфу пишет Деннинг Мария из г. Зитенблиц:
«Все нацисты, кто имел торговлю, вынуждены были ее закрыть. Некоторые платят большие
штрафы, а иные сели за решетку. Все, что скрывал Вильгельм Кюнцлер — наш бургомистр, все
всплывает u1085 на передний план и имеет горькие последствия. Теперь они отвечают перед судом. Можно
3. У ч е т и с о д е р ж а н и е
156
было много бы написать о том, как фальшивы все эти братья нацисты и СА. Все они были борцами за
свое собственное благо».
Военнопленному Френкелю Герману пишет Френкель Анна из Тюрингии:
«Ты думаешь, что нам живется не особенно хорошо, но мы пишем тебе правду. Сообщаю тебе,
что я получаю на рабочую карточку на 10 дней: хлеба — 4 кг, макаронных изделий — 650 гр., рыбы —
400 гр., жиров — 200 гр., мармеладу — 300 гр., сахару — 200 гр. Гизела на рабочую карточку
получает 4500 гр. хлеба, мяса — 500 гр., жиров — 300 гр. и т.д. Мы не можем жаловаться на питание,
мы не голодаем. Мы обе работаем, я зарабатываю в час 71 пфенниг, а Гизела — 77 пфеннигов».
Военнопленному Фишеру Отто пишет Фишер Вильгельм из г. Лейпциг:
«Коммунисты борются за единую Германию. Здесь, в Лейпциге, мы даже не замечаем оккупации.
Город почти полностью очищен. Вообще нам всем живется хорошо».
Военнопленному Мюллеру Хорсту пишет Мюллер Бритина из дер. Гельтенберг, около Дрездена:
«Благодаря земельной реформе мы получили землю, дом, работу и питание. На западе мы не
могли бы совершенно существовать».
Военнопленному Фишеру Гансу пишет Фишер Отто из г. Шварцбург, Тюрингия:
«Я ехал на родину со странными чувствами. В норвежском плену нам рассказывали о советской
зоне только плохое. После прибытия на оккупированную русскими территорию мы были приятно
поражены хорошим приемом со стороны оккупационных властей и немецкого управления. Всех
быстро, без задержки направили к местам жительства. Все, что мы привезли с собой из Норвегии, мы
смогли оставить у себя. В пути на родину мы могли сразу заметить, что население советской зоны
выглядит гораздо лучше и лучше питается, чет в английской зоне, через которую мы проезжали».
Военнопленному Швайцбергеру Гельмуту пишет жена из г. Берлина:
«Ничто не может поправить положение дел, кроме улучшения питания, которое будет налажено,
как только будет создана единая Германия. Не хватает нам только вас, мужчин, так как нацисты ни в
коем случае не должны занимать руководящих постов. Об этом мы хорошо позаботились в нашей
советской зоне. В нашей зоне дела обстоят лучше всего, что является доказательством того,
насколько крепкое сотрудничество налажено между нами и русскими и оккупационными властями. Мы
убеждаемся в этом все больше и больше, когда, наблюдая за этой страной, видим, насколько быстро
развилась она, как много городов, заводов, фабрик и колхозов выросло там за короткий промежуток
времени. Еще многому мы должны учиться у них».
Военнопленному Шнурову Гансу пишет Шнурова Фрида из г. Радебойль 1, около Дрездена.
«Здесь ничего больше нет, даже картофеля. Русские все толстеют, а наши люди умирают. Они
(т.е. русские) имеют здесь семьи, а немцы вынуждены освобождать свои квартиры».
Военнопленному Фельгоберу Рудольфу пишет жена из г. Гросс-Энгерзее, Саксония:
«Теперь уже не то, что было 10 лет назад. Мы проиграли войну и живем теперь на русский лад,
все время что-нибудь отдавай».
Военнопленному Эрнштайпу Густаву пишет жена из г. Брозборен, около Берлина:
«Отец и по настоящее время любовно слушает английские передачи. Вчера Бинге Гергард
прибыл из Канады полный, круглый, как фасоль, — прямая противоположность нам. У нас многие уже
побывали. Они ходят просят милостыню. В большинстве случаев они настолько истощены, что
умирают. Русским должно быть стыдно отпускать военнопленных в таком состоянии домой. Мы так не
обращались с русскими военнопленными. Они не уезжали истощенными на родину. Пусть только кто
посмеет сказать мне, что вам там хорошо. Пусть рассказывают сказки другим, а мы здесь слишком
многое видели. Надеюсь, что это письмо откроют и прочтут. Пусть они знают, как мы об этом судим. В
этом отношении они нас не завоевали».
Письма отрицательного характера цензорскими пунктами в лагерях конфискуются.
Министр внутренних дел СССР (С. Круглов)ГА РФ. Ф. 9401, оп. 2, д. 171, л. 84–94. Заверенная копия.
